Название: Огонь и лед
Автор: будет разоблачён в конце голосования! Бета: будет разоблачена в конце голосования! Гамма: будет разоблачена в конце голосования! Пейринг: Мукуро/Фран, Маммон.
Ключ: «А ты весь в своего учителя».
Жанр: АУ, мистика и психоделика.
Рейтинг: PG-13
Диклеймер: отрекаюсь.
Авторские примечания: это – АУ внутри канона, где Фран – медиум Мукуро и второй (в смысле, как Хром) Туман Вонголы, а еще спасает Мукуро несколько раньше. И странное задействие ключа. Язык цветов.
Это сонг-фик без вплетения строк на Seelenzorn – Dreh dich um.
Фанфик был написан на Февральский Фестивальчитать дальшеЛуна смеется над всем миром – солнце больше никогда не встанет.
До рва внизу далеко-далеко, лететь не больно и не страшно. А вода разбивается брызгами, кругами, смыкается над головой, закрывая слабый, неверный свет луны. На глубине тишина давит на уши, освобождает от тяжести тела. И где-то наверху только по-прежнему рябь колышет отражение луны.
Ты закрываешь глаза и умираешь.
Фран просыпается резко – он не знает, развлекается ли это Мукуро Рокудо, или это его собственные кошмары. А дыхание срывается, вырывается из замерзших губ белыми облачками. В комнате окно открыто настежь – и там, за окном, плещется ров, слышен перестук каких-то агрегатов, вышагивает важно стража – да кому она нужна?
Фран смотрит в окно, царапает ногтями подоконник – можно даже не двигаться, достаточно было бы просто подумать – и все эти стражники сошли бы с ума.
У него, наверное, температура, раз плывёт комната перед глазами и вдруг пронзает дрожь, кожу холодят призрачные прикосновения.
– Обернись, – нашептывает голос, и вмиг огонь охватывает комнату – оранжевые языки пламени лижут самые кончики пальцев. Он не в состоянии контролировать свои иллюзии, он в состоянии только, сжав руки в кулаки, терпеть. Кольцо пылает на пальце. Наверное, если оно расплавится, то прожжет его до костей.
Фран усмехается.
Вонгола вряд ли хочет от него многого – победи и уходи. Нет, не так: победи, освободи своего учителя и уходи. А учителя давно не слышно – жив он там или нет, неясно.
Савада Тсунаеши рассчитывает на Франа.
Ямамото долго и упорно пытается показать ему насколько нужна победа.
Гокудера Хаято в злости бьет кулаком о стену и заявляет, что «эта лягушачья мелочь» не будет способна даже на самую слабую иллюзию.
Фран уходит, оставляя их гореть в синем пламени.
Его мучают сны, его мучают голоса, разрывающие его голову напополам, его мучают теплые ладони, обнимающие за талию. Мороз бежит по коже стремительно, быстрее, чем огонь. Сатане должно быть холодно, и Сатана мерзнет.
Бой Тумана будет очень быстрым – всего лишь заставить заковать весь остальной мир в лед. Он не хочет знать, кто противник.
– Учитель, вы могли бы и перестать преследовать меня, – говорит Фран устало. Уже почти-почти рассвет. Жарко так, словно солнце скоро рухнет на Землю, жар проникает до костей.
Это больно, потому что по-настоящему. Взгляд Мукуро напоминает о бездонном рве вокруг резиденции, и тонуть в нем не хуже. Он легкий, легче тени. Фран пытается схватить его за запястья, но получается почему-то только вытребовать жаркий поцелуй – такой же, похожий на солнце. Он бледный, бледнее света луны. И совершенно бесполезно пытаться удержать его.
– Маммон? – Мукуро лежит рядом. Недоступный, просто тень, он похож на живого так же, как луна похожа на солнце. – Я знал его.
– Мне это вряд ли поможет, – зевает Фран. Ему скучно. И даже лианы, оплетающие ладони, не пробуждают в нем интереса. Лезвия перерезают строки – никогда не говори о смерти: Фран молчит.
– Ты сильнее.
– Вы будто бы провожаете меня на фронт, учитель. Это просто игра, вроде как шутка. – Он похож на куклу с зелеными глазами. Он похож на манекен, которому дали возможность двигаться. Разве что руки и ноги не на шарнирах.
– Мой ученик… – Срывается голос. Иллюзия гаснет, и не договорить уже не получится что-то такое едкое. Плюнуть в лицо уже не удастся. Окна покрывает изморозь – это легко сделать, более чем. Фран покрывает стекло узорами до тех пор, пока ладони не онемевают от холода.
А затем он засыпает, свернувшись на самом краю кровати.
И над головой пылает самое небо, две луны скрещиваются в нём – Фран старательно разрисовывает пламя. Ему не страшно. Он должен взять контроль над собой.
Тому, кто уже умер, нечего бояться.
Утром свежий ветер бьет в лицо. Время бежит незаметно – стрелки встречаются, разбегаются, вдребезги разбивается циферблат.
Савада Тсунаеши нервничает.
Ямамото Такеши крепко сжимает ладонь Франа и просит победить.
Гокудера Хаято с фырканьем отворачивается.
Фран жалеет о том, что учитель приказал не убивать их.
– Старт! – Слово отзывается в глубине сознания, эхом отражается от каменных стен. Это замашка учителя – использовать цветы.
Нет нужды двигаться – иллюзии, поначалу слабые, набирают силу. Они сокрушают все на своем пути, и вместе с тем нет вещи более хрупкой, чем они.
Под ноги Франу летят лепестки красных гиацинтов. И неожиданно боль стискивает иллюзорные органы – неожиданно все тело немеет, как будто Сатана оказался погребен во льду. Айсберг не тает.
– Учитель. – Шепот затихает. Наверное, ладони скоро пойдут трещинами.
– Победитель…
– Я еще живой, – шелестящий смех окрашивает зал в фиолетовую дымку, – как несправедливо, Червелло.
Лед идет трещинами, ссыпается безобидной горсткой на пол и тает. У Мукуро получается двигать горы?
И сдавливает уши тишина, волны бьются о скалы, затихает боль в мерном шуме. Ты закрываешь глаза и умираешь, прежде чем мир взрывается лепестками гиацинтов.
Маммон использует лед – Маммон пытается обмануть, пытается играть нечестно – а кто-нибудь встречал честного иллюзиониста?
Избежать смерти любой ценой – какая цель может быть позорней?
Фран добивает безо всякой жалости.
– А ты весь в своего учителя. – Маммон пронзительно визжит от боли. Затем голос выравнивается. – Тот тоже использовал эти цветы и не знал, что они означают.
– Астры? – Фран удивленно смотрит на свои руки. – Не знаю. Без разницы. У них приятный аромат.
И все затихает.
«Не могу ни о чем думать, кроме тебя»… Вот в чем правда.
Савада Тсунаеши избегает Франа.
Ямамото Такеши улыбается ему с опаской.
Гокудера Хаято молчит, даже не смотрит зло, как обычно.
Фран ставит им ультиматум – а через месяц спустя вымотанный донельзя за время заключения Мукуро падает к нему в руки. Он чуть тяжелее тени – и чуть светлее, чем луна. Он настоящий. И кожа тонкая, но мягкая, и грудь тяжело вздымается, отросшие волосы щекочут ладони.
– Лежите тихо, учитель.
Фран не хочет говорить ему, сколько сделал. Ночью в ладони сгорают лепестки белой астры.
– Знакомый прием. – Мукуро открывает глаза.
– Вам что, сказку почитать, чтобы Вы уснули? – меланхолично отзывается Фран. Тихо и верно ноет сердце; за окном стрекочут кузнечики. В комнате прохладно, но Сатана уже не замерзает. Колет ладони – отогреваются. У Мукуро горячее, прерывистое дыхание. Лихорадка.
– Свободен, ученик…
– Закрывайте глаза.
Влажные губы растягиваются в улыбке совсем рядом с шеей, проходятся по ключице, отодвигаются, шепчут что-то. Факелы загораются сами собой, и сворачиваются в них почерневшие лепестки, рассыпаются прахом. Акации?.. Астры?..
– Я совсем не похож на Вас, учитель.
– Тебя так задели слова недо-иллюзиониста Варии?
– Я вас спас. Имею я право на правду?
– Что-то еще не ясно?
– Скажите, что любите, еще раз?
– Ты лучшее, что было в моей жизни.
@темы:
Февральский фестиваль имени Франа